«1918. Симбирскъ», книжная серия «Симбирские тайны». В. Миронов. Часть 3. Милиция. Главы 5-6 / 23 Марта 1918 / История Ульяновска / Годы и люди

Круг проблем и, как сейчас говорят, оперативно-служебных задач, которые приходилось решать симбирской городской милиции в тот период, обозначен её городским комиссаром в обязательном постановлении, изданном 12 марта (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 29. Л. 173). Видимо, наиболее насущной из них была уличная стрельба. Во всяком случае, первый пункт – именно о ней: «Согласно Постановления Совета Народных Комиссаров, объявляю всем гражданам гор. Симбирска, что всякая беспорядочная стрельба в городе воспрещается. Лица, замеченные в нарушении сего постановления, будут подвергнуты на три месяца тюремному заключению». А одним из способов профилактики этого огнестрельного безобразия было «обезоруживание» населения. Поэтому вполне логично следующим идёт пункт как раз об этом: «Все граждане города Симбирска немедленно обязаны сдать все находящееся у них оружие, а также удостоверения, выданные Начальником Городской милиции и Городской Управы, считать недействительными. Не сдавшие оружие, будут подвергнуты суду Революционного Трибунала».

Среди более мирных, но не менее насущных задач, обозначенных в постановлении – очистка тротуаров, дворов, выгребных ям и прочих нечистот, к коей комиссар и требует приступить немедленно, в трёхдневный срок. «Виновные в нарушении сего постановления будут подвергаться строгому административному взысканию: на первый раз – штрафу в 25 рублей, второй раз – 50 руб. и в третий – в 100 руб. Не уплатившие штраф будут заключены в тюрьму. Первый раз – на трое суток, второй раз – на пять суток и третий раз – на 10 суток».

Кстати, о деньгах. «Все недоимщики Государственного, общественного, Городского и других сборов обязаны к 20 марта 1918 года (нов. стиля) внести таковой сбор по принадлежности или через милицию. К лицам же, уклоняющимся от уплаты, будут предприняты самые решительные меры», – говорилось в постановлении.

В марте в Симбирске началась социализация жилья, то есть изъятие его у собственников и передача домовым комитетам, немедленная организация которых возлагалась на участковых начальников милиции. Видимо, с этим был связан ещё один пункт постановления – «О квартирах». Он гласил:

«1). Владельцы освободившихся, пустующих и лишних для них жилых помещений обязаны немедленно сообщить о таковых, а также сообщить о числе жильцов, помещающихся на чердаках, подвалах и сырых, холодных квартирах, в участки городской милиции.

2). Все домовладельцы обязаны в двухдневный срок доставить Комиссарам участков городской милиции списки всех своих домов с указанием, сколько в каждом доме квартир, кто в них помещается и чем занимается».

Это были, так сказать, стратегические направления действий милиции на определённый период. Что же касается тактических, то они обозначались в приказах по городской милиции, которые издавались ежедневно и обозначали круг её задач на ближайшие сутки, а также сообщали о назначениях, увольнениях, поощрениях и взысканиях личного состава. Для примера приведём один из таких документов полностью.

«П Р И К А З

по Симбирской Городской Милиции 23 Марта 1918 года.

№ 32.

§ 1.

Старшего милиционера 2 уч. МАМКИНА за неблагонадежный поступок по службе от должности увольняю с 22 сего марта и при том отдаю под суд.

ОСНОВАНИЕ: рапорт комиссара 2 уч. от 23/10 с. г. № 230.

§ 2.

Младшего милиционера 3 уч. Петра УСАЧЕВА, как состоящего под судом за хранение краденного интендантского сукна от службы увольняю с 23 марта сего года.

ОСНОВАНИЕ: рапорт комиссара 3 уч. от 22 марта с. г. № 781.

§ 3.

Последний раз напоминаю участковым комиссарам телефонограмму мою от 21 марта с.г. № 183, предписываю в точности исполнить таковую. За неисполнение буду строго взыскивать.

§ 4.

Ввиду наступления теплой погоды и снеготаяния, предписываю участковым комиссарам объявить все домовладельцам, арендаторам и управляющим домами приступить к уборкам улиц, тротуаров и прорытию вдоль улиц рейнштоков для стока воды, сгребать с улиц навоз и таковой увозить. На всех не исполняющих составлять протокол и представлять мне для наложения административного взыскания, согласно моего обязательного постановления за № 1.

§ 5.

В городе Симбирске проживает масса лиц в гостиницах, чайных, номерах и частных домах, не прописанных по домовым книгам, вследствие чего предписываю участковым комиссарам немедленно

произвести проверку в вышеуказанных местах и на всех замеченных в не прописке составить протокол, который представлять мне для наложения административного взыскания.

§ 6.

Предлагаю участковым комиссарам обратить самое серьезное внимание на постовую службу младших милиционеров и разъяснить им обязанности постовой службы. О всех неисправно несущих

постовую службу доносить мне.

§ 7.

Предписываю всем участковым комиссарам выдать подведомственным чинам милиции удостоверения о личности.

§ 8.

Гражданина Симбирской губернии и уезда села Ундор Андрея Алексеевича ГРУШИНА определяю на должность младшего милиционера при 2 участке с 22 сего марта.

ОСНОВАНИЕ: рапорт Комиссара 2 уч. от 9/22 марта с. г. № 224.

§ 9.

Гражданина Гродненской губ. Брестлитовского уезда, Дворцовской вол. Дер. Хидры Прокопия Антонова КУЗЬМИЧА определяю на должность младшего милиционера при 2 участке с 23 сего марта.

ОСНОВАНИЕ: рапорт Комиссара 2 уч. от 9/22 марта с.г. № 226.

Подлинный подписал: Старший комиссар Симбирской городской милиции» (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 27. Л. 32).

Аналогичными же приказами сотрудники временно освобождались от службы по болезни. Так, один из пунктов приказа от 24 марта гласил: «Младшего надзирателя Розыскного Бюро Федора ФРОЛОВА, ранившего себя при чистке револьвера, от служебных обязанностей освобождаю до выздоровления. Начальнику Розыскного Бюро о его выздоровлении донести мне» (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 27. Л. 32).

А из приказа № 34 от 25 марта мы узнаём, что с этого дня по просьбе судебно-следственной комиссии милиция взяла под охрану и это учреждение, высылая туда ежедневно к 10 часам утра по одному милиционеру с первого и второго участков (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 27. Л. 32).

Пожалуй, единственное, о чём не упоминалось в приказах, так это о… борьбе с преступностью. Как будто преступности и не было. Но она, к сожалению, была.

Глава 6. Если кто-то кое-где у нас порой…

Утром 10 марта 1918 года в доме № 6/8 по Гончаровской улице шло заседание закупочной комиссии Профессионального союза текстильщиков Поволжского района. Участники его внимательно рассматривали представленные образцы тканей, оценивали их, торговались. И вдруг примерно в половине десятого в зал вошли несколько человек, одетых в солдатские шинели. Деловито окинув взглядом столы с разложенными на них кипами сукна, неизвестные выбрали две кипы чёрного бобрика (Бобрик – это специально выведенная особая порода королевского кролика с плотным коротким мехом. Он имеет нежный и ровный ворс, расположенный перпендикулярно коже) и также молча покинули помещение. Бросившиеся к окнам комиссионеры увидели, как «солдаты» погрузили добычу в поджидавшую их легковую пролётку, запряжённую лошадью серой масти, вскочили в экипаж и уехали вверх по улице в сторону Дворцовой. Проводив налётчиков взглядами и придя в себя, члены комиссии принялись подсчитывать ущерб, который составил 3 тыс. руб.

На следующий день на столе симбирского губернского народного комиссара внутренних дел лежало заявление, подписанное членами Правления Союза текстильщиков, в котором сообщалось о случившемся и содержалась просьба «срочно принять решительные меры к розыску пропавшего сукна и виновных лиц, причастных к вышеуказанной краже». В причастности к ней заявители подозревали членов закупочной комиссии: тов. Иркина, Угрюмова, Маркелова и других, «которые могут указать на нити сего преступного деяния». Завершалось послание на патетической ноте: «Правление еще раз просит Вас, примите самые решительные меры, каких [ждет от вас] трудовая демократическая организация, которая до глубины души возмущается хамством, грабежом и воровством. Всему этому должен быть положен конец не на словах, а на деле. Остаемся с товарищеским приветом, правление» (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 4. Л. 30, 30 об.) Судя по тому, что в заявлении не было ни слова ни об угрозах оружием со стороны налётчиков, ни вообще о каких-либо угрозах, «экспроприация» прошла для того времени удивительно мирно.

Спустя неделю, 18 марта, комиссары внутренних дел и милиции, докладывая губернскому комиссару юстиции о происшествии в Союзе текстильщиков, сообщили, что по делу уже арестован один из упоминавшихся в заявлении членов закупочной комиссии, некто Угрюмов, который «при расследовании по этому делу должен дать ценные указания» (АУМВДУО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 4. Л. 35, 35 об.)

Разумеется, случай с бобриком был хотя и громким, но далеко не единственным в криминальной летописи того неспокойного времени. Жизнь города в этом отношении была насыщенной и разнообразной. В ней присутствовало всё – от мелких краж до убийств, вооружённых налётов и лихих перестрелок с милицией. Хотя в милицейских приказах, как уже говорилось, об этом не писали. Суточных сводок происшествий и криминальной статистики тогда тоже ещё не придумали. Поэтому сегодня, пожалуй, единственным источником информации по этой теме остаются газеты. Вот к ним и обратимся. Точнее, к «Известиям Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов». Вот о чём они сообщала читателям в номере, например, за 18 апреля 1918 года: «По Вокзальной улице в д. Никитина ночью были проломаны доски в сенях и через образовавшееся отверстие похищено 6 пудов муки-сейки на 350 руб. Подозрение пало на мальчика 14 лет Орехова и Никифорова, которые в краже сознались.

Возле помещения служащих скотобоен, неподалеку от ВолгоБугульминской железной дороги найден трупик новорожденного около 2 недель. Труп направлен в усыпальницу губернской больницы. Мать ребенка не обнаружена.

По Тихвинскому спуску (ныне Спуск Халтурина), д. 5 похищено разного носильного платья на сумму 650 руб. Подозрение пало на мальчика 15 лет Г. Дроздовского.

На углу Покровской (ныне ул. Л. Толстого) ул. и Анненкова спуска (ныне ул. Ж. Дивизии) д. 39/5 была украдена шелковая жакетка стоимостью 300 руб.»

Но это всё – мелочь. Случались происшествия и посерьёзнее, опять же с участием представителей нарождавшихся вооружённых сил и стрельбой. «В 6 часов вечера Петр Чернышев со своей сожительницей Феклой Алабужевой на ст. Киндяковка намеревались застрелить из трехлинейной винтовки жену Чернышева Ефросинью Чернышеву, живущую на этой станции. Но в самый критический момент намерения злоумышленников поломал гражданин Дунин, который поспешил отобрать винтовку и передать ее милиционеру станции Киндяковка.

Винтовка была заряжена пятью патронами. Взята она у солдата Красной Армии, служащего на станции сторожем. Дознание вместе с задержанными направили комиссару Волго-Бугульминкой железной дороги».

А вот ещё: «Согласно заявлению Тенешева, в его квартиру на Ярмарочной площади (территория между современными улицами Крымова, Марата и Можайского) явились около 40 вооруженных солдат. Как заявил Тенешев, для задержания белой гвардии и отобрания оружия. Без предъявления ордера солдаты произвели обыск, отобрали револьвер «Наган» и ушли.

Около 12 часов ночи на двор Баньковского на Нижне-Казанской (Ныне ул. Красноармейская). улице, д. 18, заехали несколько человек на лошади. Но заслышалапосещение незваных гостей дворовая собака, которая громко залаяла, чем разбудила людей. Поднялся переполох, во время которого «гости» поспешили скрыться, сделав несколько выстрелов в отместку за неудачное посещение нужного двора» (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 19 апреля).

Не очень надеясь на милицию, граждане нередко сами вступали в бой с криминалом теми способами, которые им были понятны, доступны и, главное, казались эффективными. Например, так: «Молодой (лет 15–16) Крючков соблазнился деньгами своего родственника, другого Крючкова и стащил у него 250 руб. Проступок весьма тяжелый и вполне заслуживающий наказания судом. Но суд – судом, а самосуд – совсем другое дело. Однако односельчане решили иначе. Они постановили наказать виновного по-своему. Придумали следующий способ наказания: наклеили на лоб, виски и другие части тела трехрублевки из отобранных у него денег, повесили на грудь большой плакат с надписью «Вор. Остерегайтесь» и повели по селу, насвистывая, насмехаясь и избивая несчастного. По-видимому, придуманное издевательство удовлетворило всех, потому что ни от кого не было протестов.

Нехорошо как-то. Серьезные граждане освобожденной от векового рабства страны» (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 19 апреля). Конечно, с мелким воришкой люди вполне могли справиться. Но не с вооружёнными бандитами. А таких тоже хватало: «Около 10 часов вечера на А. Косолапова, ехавшего с товарищем с вокзала, напротив бетонного дома на Садовой (Здание современного противотуберкулезного диспансера на ул. Кирова) сделано нападение нескольких вооруженных лиц.

Произведенными выстрелами (по другой версии была брошена бомба) Косолапов ранен в грудь и в губу. Извозчик с товарищем ускакал, а злоумышленники скрылись».

В подобных случаях без милиции было не обойтись. «Комиссар 3 участка получил сообщение 28 апреля, что в д. № 14 по Зотовскому (пер. Кузнецова) пер. совершено вооруженное ограбление, и что грабители направились к Волго-Бугульминской железной дороге, сделал наряд для задержания их. Один из милиционеров крикнул едущим четырем грабителям на двух извозчиках: «Стой! Руки вверх!». Грабители спрыгнули с извозчиков и начали стрелять в него, причем один из них бросил бомбу в ноги милиционеру. Но бомба не разорвалась. Подоспевшими другими милиционерами была открыта стрельба по убегавшим грабителям. Один из них – Миханкин – убит в саду Юсупова. Другой – Черба – задержан, и двое остальных скрылись по направлению к Волге» (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов». 1918. 28 апреля). Что стало с задержанным, неизвестно.

Остаётся надеяться, что его стерегли строже, чем некоего солдата Хохлова, пойманного за кражу часов. Оказавшись под замком в арестантском помещении 1 участка, он не растерялся и, выломав несколько досок в потолке камеры, сбежал (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов». 1918. 28 апреля).

В том, что гулять по городу поздно ночью опасно, на личном опыте убедилась и кампания молодых горожан – П. Сергеев, А. Яковлева и её подруга, возвращавшиеся из Народного дома около 3 часов утра. Весна, ночь, тишина. Настроение молодых людей было романтическое, как вдруг «на ул. Гончаровской, против коммерческого клуба они были остановлены неизвестным в маске одетым в солдатскую форму. Грабитель, наставив на Сергеева дуло револьвера, потребовал выдачи денег и золотых колец. Отобрав у Сергеева около 200 руб., а у Яковлевой – золотые кольца, грабитель скрылся. Подруга же Яковлевой незаметно бросила кольца на землю и на следующий день нашла их».

Можно сказать, что данной беспечной троице ещё повезло. По крайней мере, все остались живы и даже удалось частично сохранить свои украшения.

Но везло не всем. «В ночь на 30 апреля на Хлебной улице (Ныне ул. Орлова), напротив дома № 5, найден труп убитой из револьвера неизвестной женщины, звание которой пока не установлено. В ту же ночь в пос. Куликовка, в Болтанских домах обнаружен труп неизвестно кем убитой гражданки Екатерины Николаевны Уфимцевой. Оба трупа направлены в усыпальницу при земской больницы. Меры к розыску убийц приняты».

Однако опасность подстерегала симбирян не только на улице. Зачастую и дом не всегда оказывался крепостью, способной уберечь от бандитов. «В 7 часов утра 29 апреля в дом гр. Ильи Александровича Федорова, прож. по Собачьему пер. (Ныне пер. Рылеева), д. 4 явились около 10 человек вооруженных револьверами, одетых в солдатскую форму и предъявили ордер на проведение обыска. Не встретив препятствий со стороны владельцев дома, неизвестные произвели в доме обыск, взяли наличными деньгами 60 000 руб. Затем, стащив всех бывших в доме в одну темную комнату, перевязали, подперли дверь комнаты колом и скрылись.

3 мая аналогичным способом был ограблен дом ветеринарного врача Владимира Николаевича Смирнова, прож. по Анненковскому переулку. Домочадцев тоже связали и заперли в темном коридоре. В результате «обыска» похитили 1 200 руб.

28 апреля аналогичному налету подвергся дом Федора Васильевича Белова в районе городских дач Колки. Похищено денег и имущества на 2 400 руб.» (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 10 мая).

И это – лишь часть происшествий. А сколько из них не попало на страницы газет?

Видимо, чтобы хоть как-то повлиять на криминальную волну наличными силами, в конце апреля губернский комиссар внутренних дел приказал симбирскому уездному начальнику милиции немедленно приступить к составлению плана-схемы расстановки милицейских постов по уезду. В план должны были быть указаны количество участков и входивших в него волостей, число милиционеров в каждом участке и волости, а также их «стоянок», то есть постов.

Относительно городской милиции предлагалось в недельный срок составить схему города с подробным указанием распределения участков и сетки «стоянок» конной милиции (Известия Симбирского совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. 1918. 30 апреля), которой в Симбирске на тот момент не было, но которую собирались создать. Она, несомненно, могла бы существенно помочь в борьбе с преступностью, особенно с уличной. Конные милицейские патрули более подвижны и поэтому способны быстрее пеших нарядов прибыть к месту происшествия или догнать убегающего злодея.

Неслучайно о желательности организации в городе конной милиции писал, напомним, в своём доклад посетивший Симбирск чиновник особых поручений Министерства внутренних дел А. В. Яковлев ещё в ноябре 1917 года.

И вот 9 апреля апреле1918 года этот вопрос был, наконец, рассмотрен на очередном заседания губернского Совета народных комиссаров. Принятое по нему решение оказалось неожиданным.

Специальное формирование конной милиции было признано нежелательным, так как она, по мнению губернских комиссаров, станет автономной вооружённой силой, не зависящей от военного комиссариата, то есть не подчиняющейся ему. Вместо конной милиции на том же заседании военкому поручалось в срочном порядке сформировать конный отряд Красной Армии, после чего «войти в контакт с Комиссаром городской милиции для использования в нужных случаях конного отряда в целях ведения порядка и спокойствия в городе» (ГАУО. Ф. Р-1090. Оп. 1. Д. 6. Л. 2–3).

Получается, что милиции не доверяли, а потому не хотели её чрезмерного усиления? Получается так. И позже мы увидим, что опасения эти были не беспочвенными.